Премьера балета «Онегин» состоялась в Штутгарте 13 апреля 1965. Это был один из тех полнометражных балетов, поставленных на сюжеты из классической литературы, что принесли немеркнущую славу хореографу – Джону Крэнко и труппе Штутгартский балет, которую он возглавил в 1961 году. Главные партии на премьере исполняли Рей Барра (Онегин), Марсия Хайде (Татьяна), Эгон Мэдсен (Ленский) и Ана Кардус (Ольга). Особенно из этого «квартета» талантов прославилась Марсия Хайде: её ждала всемирная известность и впечатляющая международная карьера. Муза Крэнко, она стала первой исполнительницей многих знаковых партий в его балетах. К таковым принадлежит и созданный ею образ Татьяны, которому она, не только выдающаяся балерина, но и актриса, сообщила большую драматическую глубину.

Крэнко, родившийся в ЮАР и там же поступивший в балетную школу, продолжил своё образование в Лондоне и начал танцевать, а вскоре и пробовать себя в качестве хореографа в труппе Сэдлерс-Уэллс, то есть будущем Королевском балете Ковент-Гарден. К идее сочинить балет по мотивам романа в стихах русского поэта Пушкина Крэнко пришёл благодаря одноимённой опере Петра Ильича Чайковского. Когда в Сэдлерс-Уэллс ставили эту оперу, ему было предложено поставить танцы.

Однажды, много лет спустя, он упомянул в одном из интервью, что был тогда поражён тем, как эта опера подходит для воплощения в балете. Большие стилистически контрастные сцены в каждом акте — вот что ему особенно понравилось. «Вначале танцуют крестьяне, затем, на дне рождения Татьяны, — средний класс, и, наконец, в последнем акте — аристократы на балу. А в центре всего этого — тщательно разработанный па де катр, который делает сюжет». Другому интервьюеру он рассказал, что, работая над постановкой танцев для оперного спектакля, прочёл роман Пушкина, и больше всего его привлекло то, что это одновременно и мифическая, и совершенно правдоподобная в эмоциональном отношении история.

Крэнко думал аранжировать для балета музыку оперы, и об этом шёл разговор, когда он собирался ставить этот балет для Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева в театре Ковент-Гарден. Однако воспротивился Совет директоров, который никогда не слышал о том, чтобы балеты ставились на музыку опер. Как выяснилось впоследствии, театральное руководство в Штутгарте — тоже. Но в Штутгарте, десятилетие спустя, за «самостоятельную» партитуру для будущего балета взялся друг и соратник Крэнко, немецкий композитор Курт-Хайнце Штольце. Он создал композицию — и аранжировал её — из других произведений Чайковского. Ни один фрагмент оперы в эту композицию не вошёл. Были использованы пьесы из цикла «Времена года» и другие сочинения для фортепиано, фрагменты оперы «Черевички», увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта», симфонической поэмы «Франческа да Римини». Но как напоминание об отправной точке замысла супруг Татьяны в балете носит «оперную» фамилию Гремин.

Одной из самых знаменитых сцен стала сцена «письма». Крэнко решил её как сон героини. Во сне разворачивается дуэт Татьяны с призрачным Онегиным, выходящим к ней из зеркальной рамы. Романтичный и страстный, этот Онегин совершенно не походил на того скучающего денди, которого спящая красавица видела наяву.

Дуэль преподнесена с эффектом, напоминающим представление театра теней: герои действуют как будто в тумане. После довольно натуралистично решённых сцен вызова на дуэль и самой дуэли Крэнко ставит исполненные горя, бешеные пассажи для двух сестёр, которые возводят кульминационный момент спектакля на ещё большую эмоциональную высоту.

Но самая эффектная и эмоционально насыщенная сцена, как тому и следует быть, венчает весь балет. Это грандиозный финальный дуэт Онегина и Татьяны, в котором они меняются ролями: он смиренно просит, она — отказывает. Однако ясно дано понять, как она колеблется, с каким трудом даётся ей принятое решение — об этом говорит весь её танец.

«Есть люди, которые думают, что истинное искусство несовместимо со стремлением к достижению коммерческого успеха, будто гораздо больше престижа в том, чтобы быть притягательным исключительно для избранной публики. Я с этим не соглашусь никогда. Театр у меня в крови, должно быть, потому я всегда хочу, чтобы люди получили удовольствие». Эти слова Джона Крэнко приводит в своей книге, посвящённой жизни и судьбе хореографа, известный британский балетный критик Джон Персиваль. Выраженное ими кредо в полной мере отражает и балет «Онегин». Разумеется, этот балет не без «клюквы», чем его нередко попрекают те, кто мало ощущает в нём русского духа. Однако он подкупает даже своими очаровательными нелепостями (например такими, как танцы барышень с крестьянами), настолько искренен в проявлении чувств — и автора, и его героев.

В 1969 Штутгартский балет произвёл сенсацию на гастролях в Нью-Йорке, в программу которых входил в том числе и «Онегин» (тогда ещё называвшийся «Евгений Онегин»). Три года спустя Крэнко рискнул – и привёз этот спектакль в СССР. И не напрасно. Великая балетная держава тоже признала и Штутгартское чудо (так стали называть труппу после американских гастролей), и балет по роману Пушкина, хотя он и получил свою порцию суровой «партийной» критики.

Вскоре «Онегин» Крэнко начал триумфальное шествие по ведущим сценам мира. Баварский балет, Королевский Шведский балет, Королевский Датский балет, балет Парижской оперы, Венской оперы, Токио-балет, Американский балетный театр (АБТ), Бостонский Балет, Балет Сан-Франциско – список ведущих балетных трупп, пожелавших включить в свой репертуар этот спектакль, можно продолжить. В 2001, исправляя исторический казус, к нему обратился и Королевский балет Великобритании.

А 12 июля 2013 состоялась премьера и в Большом театре. Ведущие партии исполнили совсем еще юная тогда Ольга Смирнова (Татьяна), Владислав Лантратов (Онегин), Семён Чудин (Ленский) и Анна Тихомирова (Ольга). А вслед за ними – и многие другие солисты Большого балета. Начав свою историю на Исторической сцене театра, в 2018 «Онегин» переместился на Новую, где продолжает пользоваться неизменным успехом у публики.