Шекспир. XXI век
Уилдон впервые появился в Большом в 2007 г. Молодой хореограф, подающий и уже начавший оправдывать возлагавшиеся на него надежды, поставил тогда одноактный балет “Misericordes”, навеянный «Гамлетом», – своего рода этюд к полнометражному прочтению пьесы. За более чем десять лет, прошедших с тех пор, карьера его продолжила поступательное движение вверх. Он стал ассоциированным артдиректором Королевского балета Великобритании, поставил множество бессюжетных опусов по всему миру (один из них – ”DGV” – был показан на сцене Большого в рамках гастролей Королевского балета, дуэт из другого – «В золотой час» – исполнили у нас солисты Балета Сан-Франциско) и наконец «замахнулся» на балет полнометражный и «нарративный» (то есть с историей), чего не делал практически со времен своей юности, а для Королевского балета – никогда. За сюжетом, естественно, обратился к великой английской литературе.

Пробой пера стала «Алиса в стране чудес», а вот затем уже последовал Шекспир. Скрупулезной английской критикой «Зимняя сказка» почти безоговорочно была признана большой удачей. Заговорили о возрождении прервавшихся было великих традиций: в Британии, как и у нас, полнокровный драматический балет с хорошей сюжетной основой в большом почете. Отметили устойчивый интерес хореографа к Шекспиру, припомнив как раз эксклюзивную постановку, осуществленную в Большом театре, и уже не сумев или не пожелав припомнить точку отсчета – «Сон в летнюю ночь», поставленный в 1997 г. для Балета Колорадо (совсем недавно возобновленный). Международный резонанс тоже не заставил себя долго ждать. На очередной церемонии награждения, состоявшейся, как всегда, в Большом театре, и Кристофер Уилдон, и его постоянный «соавтор» композитор Джоби Тэлбот были удостоены за свою «Зимнюю сказку» приза «Бенуа де ла данс». В конце концов Большой решил, что тоже хочет рассказать эту «Сказку» своей публике.

Музыкальный театр любит Шекспира. И мы, конечно, не исключение. В 2015 г. наш музей, к примеру, посвятил ему выставку «Шекспир. Балет. XXI век». И проводись она сейчас, могла бы пополниться еще одним прекрасным разделом! Тем более что выбор пьесы Уилдон сделал совсем не банальный.

«Сказка» эта, как известно, – настоящая загадка. Отличается самобытной фантастической географией, обладает самой знаменитой из шекспировских ремарок – «Убегает, преследуемый медведем» (как это поставить с расчетом на адекватную зрительскую реакцию?), сочетает картины пасторальных радостей со сценами тяжелыми и сумрачными. Главный герой, король Сицилии, весь во власти необоснованных ревнивых подозрений, зверски третирует свою беременную жену и едва не убивает друга детства, короля Богемии, «прозревая» в нем счастливого соперника. Душная атмосфера сицилийского королевства угнетает и доводит до смерти маленького сына королевской четы. Тем не менее король заставляет одного из своих подданных отвезти новорожденную дочь (которую не признает) в места отдаленные и бросить на произвол судьбы. Не выдержав всего этого, королева умирает. Между тем, девочку спасает богемский пастух. По прошествии шестнадцати лет в нее влюбляется настоящий сын короля Богемии. Однако отец против неравного брака. Так что влюбленные спасаются бегством на Сицилию. Где король узнает-таки в этой Утрате свою дочь, благодаря чему девочка становится принцессой и счастливо выходит замуж. Но и это еще не все благодеяния судьбы для раскаявшегося короля: статуя его покойной жены оживает и дарует ему свое

Вот такая гремучая смесь разноплановых коллизий и жанров, не поддающаяся однозначной трактовке. Хореограф Кристофер Уилдон решил предпринять свою попытку найти здесь верную «ноту». И продемонстрировал умение следовать вековечным балетным традициям, успешно преломляя их в современном ключе. Никакой наивной «дословной» пантомимы, свойственной балетной старине и являющейся камнем преткновения для современного нарративного балета, – находя жесты точные и значительные, он сумел рассказать эту историю (опустив, разумеется, некоторые избыточные перипетии сюжета) языком простым и внятным. Образ короля Сицилии Леонта, пожалуй, по нынешним временам куда более актуальный, чем простодушного Отелло (если последний не хочет верить подозрениям, то первый, злобный неврастеник, упорствует, не желая их рассеять, и словно черпает в них некую извращенную усладу), Уилдон решает с помощью классического хореографического «лексикона» и изломанной «паучьей» пластики, замечательно точно и тонко передающей растущее душевное напряжение короля-садиста. Второй акт, «богемский», в котором предоставлена возможность блеснуть виртуозной техникой юной влюбленной паре (принцу Флоризелю и «барышне-крестьянке» Утрате), наполнен такой удалой и массовой пастушьей пляской, что от нее просто захватывает дух. Тем более что разворачивается она на фоне изумительного майского дерева и под звуки музыки сценического оркестра, снабженного в том числе такими редкими в наших краях инструментами, как бансури и дульцимер.

Что касается своей ноты, то она у Кристофера Уилдона самым эффектным образом «прозвучит» в финале «пьесы», перечеркнув, казалось бы, наступивший хеппи-энд в виде хрустального, и нежного, и ломкого дуэта просветленного короля и ожившей статуи – его супруги. С пьедестала спустится лишь она одна, ее маленький сын вовеки пребудет мраморной скульптурой, к новой жизни не возродится и станет настоящей утратой и расплатой за грехи, все-таки не поддающиеся безоговорочному прощению. И ведь это именно юный принц, в чем мы лишний раз можем убедиться, перечитав Шекспира, поясняет, почему это зимняя сказка, – потому что она грустная.

Хмурое зимнее небо тягостно нависает над героями. Однако неудержимый ход времени в этом спектакле (как-никак шестнадцать лет пройдет между первым и вторым актами) заставляет меняться и времена года. Кажется, они все тут промелькнут перед глазами, поражая на редкость точным попаданием в каждую картину, – и на экране (художник по видеоконтенту Дэниэл Броуди), и на сцене (великолепный Боб Краули, его фантастическое дерево сразу же просится в эмблемы этого балета). Вообще сценографический образ спектакля здесь создавала мощная команда. В нее входит еще и знаменитый мастер-кукольник Бэзил Твист, в данном случае отвечающий за работу с шелком, точнее за создание «шелковых» спецэффектов. Вздымающиеся волны шелка воссоздают не только морские бури, но и… погоню исполинского медведя за тем несчастным персонажем, который вынужден предать новорожденную ее безрадостной судьбе и который «убегает, преследуемый медведем».